Миры под лезвием секиры - Страница 98

— Домашних коз едят? — спросил Зяблик, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Еще как, — ответила Верка. — Мне приходилось… Только уж очень жалобно они под ножом кричат. «Не минэ-э-э…»

— Значит, так. — Зяблик сразу подобрался. — Лева, вот тебе кусок брезента. Как последние козы уйдут, хватай ту, что пожирнее, накрывай брезентов и подавай мне. У меня она даже не вякнет… Седло козы в гранатовом соусе пробовал?

— Нет, — ответил растерянный Цыпф.

— Значит, скоро попробуешь, — пообещал Зяблик, заранее сглатывая слюну.

— Как бы ваше седло нам боком не вылезло, мародеры, — буркнул Смыков.

— Не делай пыли, начальник. Тут коза дешевле, чем у нас блоха, — заверил его Зяблик. — Видишь, сколько их… Лева, приготовься.

Цыпф очень нервничал, опасаясь вновь опростоволоситься, но на этот раз все у него получилось на удивление гладко. Выхватив из последних рядов стада первое попавшееся животное, он ловко спеленал его брезентом и сунул Зяблику. В тот же момент Толгай тронул драндулет с места, обдав пугливых коз вонючим выхлопным газом.

— Коза-то вроде безрогая попалась, — с легким сомнением сообщил Цыпф.

— Ничего, — успокоил его Зяблик. — Такие самые вкусные. Комолая пиренейская порода.

Захваченная в плен коза вела себя на диво спокойно — не блеяла и даже не брыкалась.

— Пуда три, не меньше, — сказал Зяблик, когда драндулет подкатил к горловине ущелья и вокруг стало значительно светлее. — Руку мне лижет, дура. А я ее сейчас за горлышко… Ой! — вдруг взвыл он. — Ты чего, бля, кусаешься?

Животное издало совсем не свойственный козе рычащий звук и высунуло из-под брезента голову. Рогов на ней действительно не было, зато имелись весьма впечатляющие клыки, язык лопатой, злобно прижатые уши и налитые кровью глаза. Лилечка взвизгнула, а Верка нервно хохотнула.

— Левка, сучий потрох, ты же волкодава подобрал! Нарочно, да? — заорал Зяблик, изо всех сил стараясь избавиться от опасной добычи.

Пес клацнул на него пастью, без посторонней помощи спрыгнул за борт, некоторое время постоял, провожая драндулет недобрым взглядом, а потом не спеша затрусил вслед за стадом.

— Вот и полакомились седлом козы, — ухмыльнулся Смыков.

— Все равно ничего не вышло бы, — махнул рукой Зяблик. — У нас же гранатового сока нет. А без него какой вкус.

Что-то с посвистом пронзило сверху вниз узкий сноп света и торчком воткнулось в стык между плитами. Второй дротик срикошетил о мостовую. Третий задел запаску драндулета.

— Гони! — рявкнул Смыков, но Толгай уже и так до предела выжал газ.

Драндулет понесся вперед почти впритирку к той стене ущелья, с гребня которой и падали дротики. Скалы впереди расступились, и по их почти отвесным стенам, прыгая с уступа на уступ, стремительно спускались полуголые, грубо размалеванные охрой и мелом люди.

На это было страшно смотреть! Едва коснувшись ногами еле заметного выступа или крохотного карнизика, человек уже вновь кидался на три-четыре метра вниз, в полете выискивая себе следующую точку опоры и при этом нередко изворачиваясь в воздухе чуть ли не вокруг собственной оси. Вдобавок ко всему горцы не прекращали дико улюлюкать и швырять дротики в приближающуюся машину.

Прежде чем драндулет успел вырваться на простор, его окружили со всех сторон. Кидаться на частокол коротких пик и длинных ножей было то же самое, что ложиться под циркулярную пилу.

Толгай попробовал было сунуться назад, но, обменявшись со Смыковым взглядом, убрал газ и воткнул нейтральную передачу. Непосредственная угроза для жизни отсутствовала — горцы могли убить путников только в случае их ожесточенного сопротивления. Как правило, от хозяев перевала можно было откупиться подарками, вся беда заключалась лишь в том, что они сами выбирали для себя эти подарки, не сообразуясь с мнением дарителей. Остаться после такой встречи без штанов было очень даже просто. И все же другого выхода, кроме переговоров, не предвиделось. К тому же горцы были хоть и свирепы, но отходчивы, как дети. А в самое ближайшее время сюда мог наведаться кто-нибудь из миссии, расположенной неподалеку.

Смыков во весь рост встал на переднем сиденье и страстно заговорил на пиджике, прижимая правую руку к сердцу и все время упоминая имя Сквотала Лютого. Паче чаяния это не успокоило, а, наоборот, еще больше взбудоражило горцев. Пики и ножи, казалось, уже готовы были пойти в дело, но, к счастью, на сцене появилось новое действующее лицо — тот самый одноглазый тип, который на памятной встрече в Подсосонье клял пропавшего в Эдеме болтуна и авантюриста Сарычева.

— Ну привет, — не очень дружелюбно буркнул он. — Что надо в наших краях?

— Проехать надо! — взбеленился Смыков. — Вы, братец мой, глаз-то свой протрите, протрите! Или не узнаете нас?

— Узнаю, почему же… Только следует предупреждать заранее. У нас тут неспокойно последнее время. Зачем зря народ мутить?

— Да мы к вам не по своей воле, — сказал Смыков примирительно. — Мы через Гиблую Дыру хотели пробраться, да чуть не утопли. Наводнение там со всеми вытекающими последствиями.

— В Эдем, значит, намылились, — одноглазый неодобрительно покачал головой.

— Ну дело ваше… Попробуйте…

Затем он обернулся к продолжающим возмущенно галдеть горцам и что-то сказал на их отрывистом, тявкающем языке. Те неохотно отступили и расселись на корточках — кто под стенами ущелья, кто прямо на дороге.

— Барахло какое-нибудь есть для подарков? — поинтересовался одноглазый.

— А то как же! И не только барахло.